Русский человек так устроен, что живет в глубокой уверенности в том, что его работа – достойное занятие. А то, чем занимаются другие, — ерунда. Если эта ерунда никак не пересекается с достойным занятием нашего русского человека, — это просто ерунда.
У каждого из нас своя работа. Кому-то она нравится, кому-то не очень. Но даже при том, что одни идут на нее нехотя, а другие бегут бегом, работают практически все, потому что работать надо.
Как минимум по двум причинам. Первое – это зарабатывание средств существования. Второе — это социальная и профессиональная самореализация. Для некоторых порядок причин может быть обратным.
Русский человек так устроен, что живет в глубокой уверенности в том, что его работа – достойное занятие. А то, чем занимаются другие, — ерунда. Если эта ерунда никак не пересекается с достойным занятием нашего русского человека, — это просто ерунда. А уж если занимающийся ерундой для этой своей ерунды обращается к благородному согражданину, — то это вообще невыносимая ерунда. И всякий этот наш добропорядочный русский человек считает своим долгом убедить в том того, кто с ней к нему обратился.
Работа интервьюера как раз заключается в том, чтобы у тех, кто считает работу окружающих никому не нужной ерундой, — выяснять мнение на разные темы. – От перемен в стране и оценки работы правительства до потребительских предпочтений и покупательского поведения… и многое другое.
Какой вопрос чаще всего задают интервьюеру? – «И сколько же Вам заплатят за меня?» Вариации могут быть другими, но суть одинаковая. Тем, кто отвечает на этот вопрос, предлагают заплатить столько же (иногда больше) только чтобы «отстали». Правда, что-то не припомню, чтобы кто-то из интервьюеров рассказал, что финалом этих разговоров состоялся бы обмен спокойствия обывателя на денежные знаки.
Так вот, работа у каждого своя. У интервьюеров она заключается в том, чтобы обращаться к согражданам и предлагать принять участие в проводимом опросе.
Именно ПРЕДЛАГАТЬ. А тот, кому это предлагается, решает, будет он участвовать или нет. – Дело это абсолютно добровольное. И вот тут начинается …
Ну, не считаешь нужным участвовать, — не надо. Про гражданскую ответственность и активную жизненную позицию пока опустим. И если бы среднестатистический респондент-отказник так и действовал: ему предлагают, а он, поразмыслив (или сходу) отказывался, разговора бы никакого не было. Но ведь зачастую все складывается по-другому: прежде, чем сказать свое нет, долго выясняется, что за опрос, для кого, кто такие проводят, где удоствоверение, куда пойдут результаты, где разрешение на опрос … Потом заводится речь о нарушении прав человека…
Опытный интервьюер после второго вопроса понимает, что интервью здесь не будет, и под приличным предлогом уйдет к следующему согражданину. А вот не очень опытный будет выслушивать, стараться ответить на все вопросы, убедить. – Кому же захочется согласиться с тем, что твоя профессия заключается в том, чтобы заниматься никому не нужной ерундой. Потом этого неопытного заставят позвонить руководителю. Руководитель попытается убедить согражданина в нужности его мнения. Но уже доподлинно известно, что в 100% подобных случаев абсолютно все приводимые аргументы окажутся неубедительными. Потому что согражданин такого склада еще до обращения к нему интервьюера решил, что не будет ни в чем участвовать. Он вообще ни в чем не участвует. Только сидит дома и никому не открывает, никого не пускает и ни на что не отвечает.
В результате после 20-30-минутного монолога о том, что это никому не надо и тому подобных безапелляционных заявлений, интервьюер уходит от несостоявшегося респондента. Уходит, надолго (иногда навсегда) потеряв веру в человечество. Сограждане, которые особенно скептически настроены к интервьюерской работе, не ограничиваются высказываниями о бесполезности и ненужности опросов. — Они обращаются в отделение полиции с заявлением о том, что подозрительная женщина ходит по их дому и обращается к жителям с подозрительными вопросами о доходе (и еще о чем-нибудь, что по глубокому убеждению всезнающего гражданина ну никак не может быть вопросом настоящей анкеты) …
Специально для тех, кто никогда не будет участвовать в опросах:
НЕ БЫВАЕТ вопросников без социально-демографического раздела. А этот раздел ВСЕГДА предполагает вопрос о доходе – в прямой формулировке (скажите, пожалуйста, какой среднемесячный доход на каждого члена Вашей семьи) или в косвенной (к какой категории по уровню дохода Вы бы отнесли Вашу семью – денег хватает только на еду; на еду и на одежду и т.д.).
ВСЕ ОПРОСЫ предполагают проверку работы интервьюеров. А, стало быть, предоставление опрошенным ДЛЯ ПРОВЕРКИ РАБОТЫ интервьюера телефона и адреса для квартирных опросов , телефона для уличных является строго обязательным.
В каждой работе свои правила. В интервьюерской – такие. И никуда Ваши телефоны не денутся, никто никому их не передаст. У интервьюера есть своя клятва Гиппократа (она носит имя ЕСОМАР). И никто, кроме интеллигентнейшего контролера, звонками докучать не станет. И позвонит он один единственный разик. Спросить, было интервью или не было, и все ли правильно было сделано: опрошены Вы там, где это предполагалось; лет Вам столько, сколько записано, и тема опроса ровно такая, какая была в том самом вопроснике.
И все.
Где бы опубликовать эти несколько строк с тем, чтобы они прозвучали в противовес к регулярно появляющимся в разных местах статьям и заметкам о том, как после опроса в каком-нибудь доме обокрали все квартиры или после визита интервьюера старушка осталась без жилья.
Хоть бы раз кто написал про то, как непросто работать интервьюеру вот с такими супербдительными и архискептическими согражданами.
